Рассказы о грустном. - Страница 3 - Форум
[ Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 3 из 5
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • »
Модератор форума: ORLI, аиша  
Форум » Любовь и отношения » Любовь и отношения » Рассказы о грустном.
Рассказы о грустном.
mircДата: Четверг, 2007-10-25, 11:09 AM | Сообщение # 31
Группа: Пользователи
Сообщений: 2
Статус: Offline
ORLI, biggrin biggrin biggrin
 
ORLIДата: Вторник, 2007-10-30, 1:25 PM | Сообщение # 32
Группа: Модераторы
Сообщений: 1503
Статус: Offline
mirc, tongue tongue tongue

живи ради жизни
 
аишаДата: Вторник, 2007-12-11, 6:57 PM | Сообщение # 33
Группа: Модераторы
Сообщений: 1378
Статус: Offline
Мой самый лучший друг

Я старше его на тринадцать дней и мы оба Раки.

Он был моим самым лучшим другом. Моя мама доверяла ему едва ли не больше, чем мне. А он ценил это и говорил: "Надень шапку, мне велено следить за тобой."

Он открыл мне все лучшее в жизни, дарил умные, добрые книги.

Он всегда звонил первым, я даже не знала его номера.

Он смешил меня и часто делал глупые вещи ради меня.

Он пришел ко мне ночью, когда выпал первый снег, и позвал лепить снеговика.

Он звал меня "прелесть", а я его "милочка", потому что он сердился и смешно морщил нос.

Он покупал мне шоколад.

Он разрешал мне брить его, хотя считал, что смертельно при этом рискует. Маленькие детские капризы…

Он жил на соседней улице и учился в параллельном классе.

Он писал повесть, а я была самым первым слушателем. Из меня никудышный критик, а он требовал замечаний, сердился и угрожал, что найдет кого-нибудь "поругательнее".

Он гениально владел словом, а сочинения за него приходилось писать мне. В ответ я получала математику. Симбиоз…

Он жил с бабушкой и я часто проводила у него целые дни.

Он обещал отвезти меня на холмики, ему одному известные старинные развалины.

Он часто приходил, когда моих родителей не было дома. Мы до утра играли в "Героев III" и при этом питались одним сыром.

Он был самым загадочным, самым необычным. Его считали странным, и удивлялись, как это я с ним общаюсь?

Он научил меня играть в баскетбол и не бояться темноты.

Он всегда встречался мне в самый подходящий момент, когда мне хотелось прогулять школу, было грустно или просто хотелось его увидеть. Мы сбегали, а потом выслушивали долгие нотации, о том, что такое поведение до добра не доведет. Взрослые думают, что они все знают лучше.

Он уезжал на выходные в Воронеж и всегда привозил мне груши. Даже зимой.

Он встречался с невысокой, избалованной вниманием девушкой. Они ссорились, он приходил ко мне и спрашивал как быть. А я давала советы.

Он говорил, что с ним ничего не случится, что он везучий.

Он заходил и мы шли в осенний парк и катались на колесе обозрения. Долго-долго, пятнадцать-двадцать раз и молчали…

После первой длиннющей разлуки мы всю ночь были вместе, сидели в темноте и пили кофе. И слышно было как за стеной ходит его бабушка.

Он обожал кофе, а я его терпеть не могла.

И еще было много всего. Быть с ним самое трудное и самое интересное в жизни. Но это очень больно. А я боюсь боли, я устала и ничего больше не хочу. Я трус. Мне надоело. Я сдаюсь. Надеюсь, он не узнает, что я безумно в него влюблена. Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.






аиша
 
аишаДата: Вторник, 2007-12-11, 7:03 PM | Сообщение # 34
Группа: Модераторы
Сообщений: 1378
Статус: Offline
Полёт

Как красиво летнее небо перед закатом Солнца! Хочется любоваться им долго-долго и смотреть на облака, которые, слегка окрашиваясь в розовый цвет, медленно скрываются за линией горизонта.

Он: Сергей.
Она: Татьяна.

Он: молод (около тридцати), умен (два высших, оба - МГУ) и интересен собой (слегка волнистые волосы цвета пшеницы, голубые глаза, белозубая улыбка и слишком правильные для мужчины черты лица).
Она: так же молода, так же умна (с той лишь разницей, что не МГУ) и красива - черные волосы ниже плеч, карие вишни пронзительных глаз, изогнутые линии бровей, смуглая кожа и красивые губы. Когда она даже после легкого макияжа выходила на улицу, мужчины - и не только - оборачивались вслед, будто загипнотизированные.

Он: топ-менеджер крупного банка, успешен в делах и материально обеспечен.
Она: имеет свое рекламное агентство, и не видит для себя другой судьбы, кроме свободного плавания в мире бизнеса.

Он: спортивен (теннис, айкидо, гимнастика) и азартен - проявляется во всем.
Она: мастер спорта по горным лыжам, вообще по жизни экстремалка.

Он: с телом античного героя, все в тех пропорциях, каких рисовали, лепили и высекали из камня мастера эпохи возрождения.
Она: если сравнивать ее с диким зверем, то, несомненно, это пантера - слегка вальяжная, гордая и грациозная, но способная на взрывной прыжок или бросок.

Он: искусный ловелас. Сколько девушек и женщин побывало в его объятьях - лучше не считать. Можно только догадываться, что очень много. Но ни на одной он не остановил свой выбор. И ни одна из его пассий при расставании не могла сказать про него плохого слова. Посмотрев в эти ангельские глаза, все женщины думали: - Бог мой, за что же мне злиться на него, ведь это были одни из самых прекрасных дней в моей жизни. И, любя, уходили. А он оставался и продолжал свой поиск. И не мог найти…
Она: была только с теми мужчинами, которых хотела сама. Которые впоследствии оказывались не теми, которые ей были нужны. А кто ей был нужен - для нее самой это была загадка.

Еще вот чем они были похожи. И Сергей, и Татьяна обожали машины и скорость - все-таки в России родились. Сергей недавно приобрел тот авто, о котором давно мечтал: черный Форд-мустанг-американец с пятилитровым движком и почти самолетной тягой. В тюнинг-центре специалисты сделали из него мечту любого уважающего себя Шумахера: и снаружи, и изнутри, и под, и над как говорится. А Татьяна заработанные за год деньги вложила в красную тойоту-селику, над которой также пришлось покорпеть мастерам по спорт-карам. В общем, оставалось сделать только одно: как-нибудь ночью поехать к крутым парням на пьяную дорогу и поиграть с ними в пауэр-рэйсинг. Да вот все было как-то не досуг.

Они не были знакомы друг с другом.

Но однажды настал тот вечер, когда в пятницу Серега, приехав из банка, почувствовал - сегодня его день, вернее, вечер, и пора ехать туда, куда зовет его сердце. Он переоделся, вышел из дома и поехал. Место он знал - друг-банкир подсказал, где безбашенные товарищи проводят свой ночной досуг - и потихоньку-помаленьку двигался в заданном направлении. Приехал, купил пиво, присел на капот своего родстера и стал вместе с остальными наблюдать шоу. Это нечто! Как же можно было раньше пропускать такую тусовку, вообще не понятно. И люди, люди-то какие все необычные! Машины, правда, здесь были попроще, чем у него, но гонщики на них были серьезные. В общем, сидел и тихо наслаждался обществом и атмосферой. Правила гонок были простые: выбираешь себе соперника, делаешь взнос участника, и, если выигрываешь, то получаешь некую сумму - в зависимости от своего рейтинга и сделанных на тебя ставок. Да и не деньги главное, а скорее тот накал, которым сопровождается сама гонка и ее ожидание. Просмотрев порядка десяти стартов, Сергей уже начал выискивать себе достойного соперника, как вдруг его окликнули.

- А тачка-то у тебя ничего, но я тебя сделаю… легко! Как ты на это смотришь? - обернувшись, он увидел, как из красной спортивной тойоты на него смотрела девушка - кареглазая брюнетка - всем своим видом показывая нетерпение поскорее уйти на старт. То ли сказка про Маугли ему в детстве сильно нравилась, то ли еще что, но пантеру Сергей сразу в ней разглядел. От неожиданности он чуть было не подавился пивом, но вида не подал, что смутился - жизнь научила обращению с противоположным полом: покажешь слабину - считай, проиграл. А проигрывать он не любил.

- Так что, твой "американец" сломался вдруг или просто страшно облажаться перед женщиной, а? - девушка продолжала легкую разводку. По взгляду было видно, что Сергей ее заинтересовал.

- Ты меня сделаешь?!! Это я тебя легко сделаю!!! Поедем, и ты увидишь, что могут настоящие мужчины на настоящих машинах! - он прищурил левый глаз и заметил на ее лице намек на вопрос: мол, что за странная мимика. Не обращая на это внимания, продолжил. - Только сама не свали в последний момент. Гонять так гонять, по рукам?

- По рукам! - она нажала газ и начала продвигаться к старту. Сергей выбросил недопитое пиво, прыгнул в машину и поехал за девушкой.

"- А машинка то у нее неплохая, - думал он. - Упакованная и доведенная до ума - чувствуется. Люблю людей, которые любят машины. И сама девушка меня радует почему-то". Странно, но ему даже не пришла мысль о сексе - хотя в любой другой ситуации знакомства он сразу бы подумал об этом. Хотя девушка, судя по всему, была очень даже… Мало того, она кого-то отдаленно ему напоминала, но он не мог вспомнить кого, и оставил развитие этой мысли. Таня тем временем ехала и думала, с чего это она такая смелая - подкатила к самой крутой машине в этом месте, на которой сидел самый красивый там парень. В общем-то, она первый раз здесь, может, поосторожнее надо было бы себя вести. Кстати, парень, несмотря на то, что писаный красавец, все же какой-то странный, еще это прищуривание его, такое характерное…Она точно знала, что видела где-то раньше такое выражение лица, но не могла вспомнить у кого и где. Может, в кино каком-нибудь или… а, ладно, потом.

Они подъехали к линии старта. Один человек с красным флажком встал между машинами, второй подошел к каждому и взял по двадцать долларов за участие, переписал их имена и предложил собравшимся делать ставки. Народ лениво отнекивался - уж слишком странная пара организовалась, да и новички к тому же - ну их, только деньги терять. Начался обратный отсчет. Три, два, один - флажок опустился, и обе машины одновременно сорвались с места. Проехать надо было около восьмисот метров. Машины двигались борт в борт. До ста километров в час они догнались секунды за четыре, и дальше набирали скорость. Адреналин в крови нарастал, моторы ревели, и асфальт плавился под колесами - никто не хотел проигрывать. Они мчались близко друг другу, и Сергей повернул голову, чтоб посмотреть на свою соперницу. И увидел, что она тоже смотрит на него и почти смеется своей белозубой улыбкой с ямочками на смуглых щеках. Газа ее блестели. И вдруг улыбка пропала, в ее глазах появилось удивление, рот приоткрылся, как будто она хотела что-то сказать - она вспомнила, где видела раньше этот прищур под белокурыми локонами, и эти чистые голубые глаза. А он вспомнил маленькую пантерку. Сильнейший электрический разряд прошел между ними, словно на машине времени унося в далекое прошлое…

…Лето, песочница, мамы гуляли с детьми. Детки копали песок, строили куличики, катались на велосипедах. И только двое - мальчик и девочка лет пяти - вдвоем играли в машинки. Стоя на четвереньках, в правой руке они держали небольшие коллекционные модельки жигулей и, выводя на песке замысловатые траектории, гонялись друг за другом.

- Я тебя все-лавно обгоню! - кричала девчонка-смуглянка с черными косичками, возя по песку свою машинку. - Слышишь, я пелвая, и ты меня не догонишь! - она не выговаривала "р".

- Сказал же, догоню - значит, догоню. Все равно не уйдешь от меня! - смешно прищурив левый глаз, бубнил ей вслед кудрявый голубоглазый ангел. Гонки продолжались уже полтора часа.

- Танечка, пора домой! - позвала девочку мама. - Вот и Сережа уже уходит.

- Ну, мамуля, ну дай нам еще поиглать, ну, пожалуйста! - в никуда канючила девочка, полностью поглощенная игрой. Они бы так и гонялись до ночи, если бы родители силой не развели их по домам.

Таня и Сережа знали друг друга столько же, сколько и самих себя. Жили на одной лестничной клетке, ходили в один садик, всегда играли вместе, причем Таня обожала именно машинки, что было нетипично для девочек. Не было и дня, чтобы они не видели друг друга. А когда ребятам исполнилось по пять лет, Танины семья собралась переезжать на другой конец большого города. Те, кто еще помнил детские слезы от безысходности что-то изменить, старались в минуту прощания не смотреть на детей - они рыдали в два голоса. Сережа сначала упрашивал своих родителей, чтобы Таня осталась жить у них, а когда они категорически отвергли это предложение, побежал собирать свои вещи в пакет, глотая слезы, заикаясь и твердя, что поедет вместе с Танькой. Таня уехала, и больше они не виделись - так часто бывает. И в их детских сердцах осталось только горькое чувство потери кого-то очень-очень близкого и дорогого…

…Воспоминание пронеслось в голове у обоих за секунду - потерянный сегмент встал на свое место, и жизнь обрела совсем другой смысл. Что делать двум людям, которые потеряли друг друга, а теперь вдруг обрели вновь? Конечно, бросать газ, тормозить, выскочить из машин, прижаться друг к другу как в детстве.

- Сережка, это ты?!! Господи, Сережка, я не верю!!!
- Танька!!! Какая ты красивая, ничего себе! Такой же ураганчик, какой была!!!
- Да брось ты! Лучше расскажи как ты? Женат, дети есть?
- Да нет, что-то не складывается все... А у тебя?
- Сереж, и у меня та-ка-я-же-фиг-ня!
- Как же мне тебя не хватало, Тань, я не могу сказать, потому что слов не подберу просто!
- А помнишь, как ты хотел ехать ко мне жить, помнишь? Твои родители тогда не на шутку перепугались, когда ты с пакетом вышел к машине…Ты что, правда хотел уехать со мной?
- Конечно правда, Танька! А ты как думала?!!
- Так и думала вообще-то!..

И говорить им - не наговориться, и обнимать друг друга - не наобниматься.
Но так не случилось.

Природный азарт победил - кто же первый придет к финишу? Они продолжали смотреть друг на друга, благо дорога была абсолютно прямая, и не нужно было следить за поворотами. Стрелки спидометров подошли к отметке двести. На кнопку включения турбины они нажали одновременно. Стрелки легли. Тойота вырвалась вперед на полкорпуса. Они уже не ехали, даже не мчались - они летели, смотрели друг на дружку и были абсолютно счастливы в своей полудетской эйфории. Не заметили, как пересекли финишную черту и продолжили погоню, а парень с контрольным флажком на линии, приоткрыв рот, удивленно посмотрел им вслед. Откуда взялся посреди дороги тот каток, никто не смог объяснить. Скорее всего, его оставили рабочие по безалаберности или по пьяни, решив не отгонять на ночь к обочине, да это теперь и не важно. Танькина тойота первой ударилась в него, буквально через тысячную долю секунды Серегин форд вошел следом. Машины, а вернее то, что от них осталось после удара, перелетели через каток, прокувыркались по свежеуложенному асфальту и остановились рядом друг с другом. Через секунду одновременно прогремело два взрыва.

Солнце почти зашло. На улице становилось прохладнее. Подъехавшие пожарные ничего не тушили - сгорело все, что можно, и что нельзя. Толпа гонщиков обступила место падения. Они обсуждали странную пару. Кто-то сожалел, кто-то осуждал, мол, понакупят эти новые русские тачек вместе с правами и строят из себя крутых, а ездить не умеют. И теперь из-за них менты вообще могут прикрыть этот полуподпольный клубешник. Погудев еще с полчаса, толпа стала расходиться…

…Двое смотрели на все это откуда-то сверху.

- А все-таки я пришла первой! - улыбаясь, сказала Она. Потом продолжила. - Странно, без тебя моя жизнь была наполнена множеством событий. А в том момент, когда я узнала тебя в этой нашей гонке, то поняла, что она была пустая и ненастоящая. Сердце привело меня к тебе в этот вечер.

- Да, знаешь, те мгновения на дороге стоили того, чтобы жить, - вторил Он. - А ведь и моя жизнь тоже была неполная, как будто обрезанная что ли. Знаешь, сожалею только, что не довелось нам на земле быть вместе.

- Не сожалей - теперь не надо! - Она обвила руками его шею.

Две души слились в одну. Они сидели на розовом облаке. Облако медленно уплывало за горизонт. Оно летело вслед за Солнцем.

Борис Смородин


аиша
 
ORLIДата: Среда, 2007-12-19, 11:18 PM | Сообщение # 35
Группа: Модераторы
Сообщений: 1503
Статус: Offline
Раскинув стынущие руки,
Не видя неба в серой мгле,
Уже на том краю разлуки -
Убитый парень на земле.
Он, может, сам во всем виновен
И получил, что заслужил.
Но ток живой горячей крови
Не дрогнет больше в руслах жил.
Пусть оправдают, пусть осудят -
Ему едино.
Он ушел.
Теперь угадывайте, люди,
Кому с ним было хорошо.
А он не сможет оглянуться
Из-за последнего угла
И протрезветь, и ужаснуться
Своим же собственным делам.
Нам словно мало тех напастей,
Что посылают небеса.
С какой неодолимой страстью
Себя двуногий губит сам!..
Пока ты жив, еще не поздно
Начать с начала бренный путь.
Там, наверху, пылают звезды.
Там, дальше, - есть ли что-нибудь?
Дано ли будет нам обратно
Сойти во славе новых тел
И смыть всю грязь, и выжечь пятна,
Коль в этой жизни не успел?..
Быть может, вправду наше семя
Бессмертным спит в кругу планет
И ждет, когда настанет время,
И прорастет... А если нет?
А вдруг ни ангелы, ни черти
Не пронесутся в пустоте,
И что душа избегнет смерти -
Всего лишь сказка для детей?
А вдруг в последний раз, не в первый
Приходим мы на этот свет?
И впереди, - лишь тьма и черви?
И рая нет? И ада нет ?..
И нет суда, и нету судей,
И ни похвал, ни укоризн,
На что, мол, тринькаете, люди,
Одну-единственную жизнь?..
Иди, не опуская веки,
Живи мгновенья, как года,
Но каждый след чтоб был - навеки.
И каждый шаг - как в никуда


живи ради жизни
 
ORLIДата: Воскресенье, 2008-08-10, 9:45 PM | Сообщение # 36
Группа: Модераторы
Сообщений: 1503
Статус: Offline
Мои посмертные приключения начались с того, что я упала с четвертого этажа и разбилась.

У полиции, как я потом узнала, возникло две версии — просто самоубийство и убийство, замаскированное под самоубийство. Обе версии ничего общего с действительностью не имели и даже в качестве предполо жительных не многого стоили, поскольку строились исключительно на показаниях моих эмигрантских подруг. Версия самоубийства была проста, как женский роман, и в двух словах сводилась к тому, что меня бросил муж, а я в ответ бросилась с балкона. Если бы я в самом деле так реагировала на измены Георгия, во всем нашем многоквартирном доме не хватило бы балконов.

Вторая версия—убийство, замаскированное под самоубийство — не подходила по той простой причине, что Георгий не годился на роль убийцы: как почти все блудники и любимцы женщин, он был, в сущности, взрослым ребенком, капризно ищущим восхищения и ласки, слабым и немного истеричным, а по существу, беспомощным и добрым. От опасностей на своем жизненном пути он уходил, препятствия обходил и никогда не до ходил до крайностей.

Все было гораздо проще. Наш кот Арбуз любил ходить в туалет на природе, а таковой ему служили мои ящики с цветами, подвешенные к балконной решетке — сверху и снизу. Стоило ровно на минуту оставить балконную дверь открытой, как он тут же прокрадывался в роскошные заросли петуний и там с наслаждением гадил. И это бы еще полбеды: но, сотворив непотребство и чуя расплату, мерзкий осквернитель невинных цветочков трусливо пытался скрыть следы преступления, при этом комья земли и поруганные веточки петуний летели в разные стороны. Никакие воспитательные меры вплоть до битья по голове сложенной вчетверо «Русской мыслью» не могли излечить кота от излюбленного порока.

В то злополучное утро я несколько раз выходила на балкон, чтобы не проворонить заказанное с вечера такси, и попросту забыла в последний раз затворить за собой балконную дверь. Блудный муж подхватил дорожную сумку с заграничными подарками для своей, конечно, мне неизвестной, московской подружки и отправился к лифту, а я проводила его за дверь с привычными напутствиями: не вздумай возвращаться и не забудь перед посадкой надеть теплый свитер — в Москве по прогнозу холод и дождь. Он так же привычно бросил, что все будет хорошо, свитер он наденет и позвонит, когда его встречать. После этого я пошла в спальню, немного поревела и уснула, поскольку позади у меня была почти сплошная ночь выяснения отношений.

Разбудило меня истошное мяуканье Арбуза. Я сорвалась с постели и бросилась на балкон, откуда летели его вопли о помощи. Кот-охальник, воспользовавшись открытой дверью и тишиной в доме, в этот раз добрался до нижнего ящика, сделал там свое грязное дело, а назад выбраться не сумел: толстый живот, за который в сочетании с полосатостью он и был прозван Арбузом, не дал ему пролезть между прутьями решетки, а перелезть через верх мешали развесистые петуньи. Я перегнулась через перила и ухватила кота за шкирку, а он был так перепуган, что для верности извернулся и вцепился в мою руку всеми двадцатью когтями. Я дернулась от боли и, попытавшись подхватить его другой рукой, слишком сильно перевесилась через перила: ноги мои почти оторвались от пола, а перетрусивший Арбуз, дрянь такая, в этот решительный момент не растерялся и сиганул по моим плечам и спине наверх и этим спас свою полосатую шкуру, меня же подтолкнул вниз. Я окончательно потеряла равновесие и полетела с четвертого этажа вниз головой. Спешу успокоить ревнителей благополучия домашних животных: после того, как меня на машине скорой помощи с завываниями увезли в больницу, а в квартиру опечатали полицейские, бедного осиротевшего котика взяла под опеку наша соседка фрау Гофман, и у нее ему было неплохо. Плохо было ее гераням.

Куст сирени, в который я, по счастью, угодила, был старый и развесистый — может быть, это слегка смягчило удар. Ведь я не разбилась всмятку, а лишь переломала половину костей и разбила голову под орех.

Когда я очнулась в палате реанимации и в зеркальном потолке над собой увидела свои бренные останки, окруженные медиками, я в который раз восхитилась успехами немецкой медицины: целая бригада врачей обрабатывала мои несчастные члены! Одни пристраивали обратно в грудную клетку выломанные ребра, торчащие из нее, как пружины из старого канапе, другие ввинчивали в рассыпавшиеся кости моих ног какие-то вин тики и шпунтики, третьи копались в приоткрытом животе и что-то там сшивали, — а я наблюдала за всем происходящим в зеркале над собой и не чувствовала ни боли, ни страха — только полный и абсолютный покой.

Я взглянула на отражение своего лица, когда оно показалось между зелеными макушками склонившихся надо мной врачей: мне захотелось увидеть, насколько соответствует мой облик этому медикаментозному блаженству, — и вот тут-то все началось по-настоящему. Я увидела свое лицо, но это было лицо трупа: белое до синюшности, нос заострился, синие губы прилипли к зубам, между которыми торчала прозрачная трубка, а в ней что-то сипело и булькало. Я почувствовала к себе отвращение — меня всегда пугали лица мертвецов, а тут еще мое собственное... Но самое страшное было в том, что глаза мои были закрыты — так каким же образом я все это вижу?!

С перепугу я дернулась в сторону и... оказалась висящей между двух ламп под потолком. И в одно мгновенье все перевернулось: не было надо мной никакого зеркала — это я сама была наверху и глядела оттуда на распростертое внизу собственное тело. Я не испугалась, поскольку мысль о смерти меня еще не посетила, но испытала легкое разочарование: получается, что немецкая медицина тут ни при чем, а за избавление от боли я должна благодарить природу и какие-то собственные защитные механизмы. Ну вот, теперь все ясно: это сон, это бред, я летаю во сне. В таком случае, почему бы не полетать где-нибудь в более приятном месте? Так я подумала и тут же свое намерение осуществила, вылетев через открытую кем-то дверь в больничный коридор.

Оказавшись под потолком коридора, — почему-то меня все время тянуло вверх, — я обнаружила, что от меня через дверь реанимации тянется довольно толстый светящийся шнур. Я подумала, что нечаянно уволокла за собой какой-то шланг от реанимационной аппаратуры.

Интересно, а как я вообще-то выгляжу? Я попробовала оглядеть себя, и хотя у меня явно было зрение, причем даже более зоркое, чем наяву, и своих глаз я не ощущала, но стоило только пожелать, и я увидела себя со стороны: это была я, но только полупрозрачная, что-то вроде воздушного шарика в форме моего тела. Пришедшее на ум сравнение еще подчеркивалось этим шнуром, выходившим из середины моей грудной клетки, кстати сказать, в этом облике не имевшей ни торчащих ребер, ни каких-либо других повреждений. Напротив, я ощущала себя абсолютно здоровой и полной бодрости.

В дальнем конце коридора было большое окно, я решила слетать к нему. Парить под потолком было одно удовольствие, но дальше середины коридора улететь мне не удалось: шнур, к которому я была привязана, натянулся, и я почувствовала жгучую боль в груди, когда попыталась оторвать его от себя. Пришлось покориться и повернуть в обратную сторону.

Я пролетела мимо реанимации и завернула за угол коридора. Здесь был уголок для посетителей: журнальный столик, диван и два кресла. В одном из них сидела моя подруга Наташа и разговаривала с кем-то по мобильнику, проливая обильные слезы и жадно куря сигарету. Конечно, разговор шел обо мне:

— Врачи сказали, что надежды практически нет. Бедная Анька! Я всегда знала, что этот брак кончится катастрофой!..

— Наташка, кончай трепаться, угости лучше сигареткой! — весело крикнула я из-под потолка. Не обратив на меня ровным счетом никакого внимания, она продолжала разговор. Я опустилась пониже, помахала рукой перед ее носом, потом тронула за плечо — и моя рука прошла сквозь него, как солнечный луч сквозь воду. Очень удивившись, я оставила свои попытки и стала прислушиваться к Наташкиной болтовне.

— Ну, конечно, она лежит в реанимации и к ней никого не пускают. Она без сознания. Георгия здесь нет, никто вообще не знает, где Он. Видимо, скрылся, подлец. Меня полиция Нашла по ее записной книжке, я все рассказала об их семейной жизни, и теперь его разыскивают как возможного убийцу. А я считаю, что он убийца даже в том случае, если Анна сама покончила с собой, вот что я тебе скажу, моя дорогая...

Мне стало скучно и противно — и это моя лучшая подруга! Сидит тут уже пару часов, судя по количеству окурков с губной помадой в пепельнице, рыдает по мне, а все равно сплетничает. Я взяла и улетела.

Мне стало тошно. Болтаться под потолком уже наскучило, сон этот мне надоел, но я не знала, как мне из него проснуться. Небывало острое чувство одиночества охватило меня. Я решила вернуться в реанимационную палату, поближе к своему телу, и мне это без труда удалось.

В палате врачей уже не было, только за столиком в углу сидела дежурная сестра. Мое тело лежало очень спокойно, грудь равномерно поднималась и опускалась, но, поглядев на опутавшие меня провода и трубки, я поняла, что жизнь в этом теле теплится только благодаря медицинской аппаратуре. Светящийся шнур соединял меня с моим неподвижным телом внизу, и тут только до меня дошло: никакой это не сон и не бред, это все происходит на самом деле.

Мне стало ясно, что фактически я умерла, в моем теле поддерживается искусственная жизнь, а душа моя, то есть драгоценное мое Я, уже его покинуло, и только эта светящаяся нить меня с ним еще связывает. И мне стало так жаль лежащую там внизу Анну, беспомощную, обвязанную бинтами и утыканную иглами и трубками! Но помочь себе я ничем не могла, и мне снова захотелось оказаться подальше от себя, и я опять вылетела в больничный коридор, чтобы еще острее ощутить охватившее меня кромешное одиночество.

Они появились в дальнем конце коридора, там, где было окно. Сначала я услышала их голоса, очень странные голоса: это было похоже на то, как если бы группа взрослых совещалась о чем-то очень важном писклявыми детскими голосами. Я поглядела в ту сторону и увидела сначала только темные силуэты на фоне окна, невысокие, не выше метра, приземистые и горбатые. Они двинулись в мою сторону и оказались под светом коридорных ламп, и тут я их разглядела и сразу же решила: инопланетяне!

Верила я или не верила в НЛО до этой встречи, не знаю, скорее, просто не особенно задумывалась, но информации на эту тему в моей голове накопилось, осело порядочно, как у всякого современного читателя и телезрителя. Страха, во всяком случае, эти существа у меня не вызвали, скорее любопытство, чуть-чуть окрашенное тревогой. Если допустить, что такие встречи бывают, то почему бы однажды такому не случиться и со мной?

Обнаженные коренастые тела инопланетян были покрыты довольно неприятной на вид серо-розовой складчатой кожей, крупные головы глубоко сидели в плечах, а впереди переходили в вытянутые лица, которые точнее было бы определить словом «рыла». На первый взгляд они напоминали каких-то экзотических животных, что-то вроде помеси свиней с волками, но в больших круглых глазах, окруженных темными складками кожи и лишенных ресниц, определенно сверкал острый интеллект.

Пришельцы стояли подо мной и продолжали совещаться, что-то лопоча на своем визгливо-сиповатом языке, даже отдаленно не напоминающем ни один из слышанных мною земных языков. Речь явно шла обо мне, поскольку они не только глядели в мою сторону, но и указывали на меня верхними конечностями, похожими на детские ручки в карнавальных волчьих перчатках с когтями, довольно, надо сказать, устрашающими на вид. Почувствовав некоторое отвращение, я строго себя осадила: но-но, только без космического расизма, пожалуйста! Мне ведь неизвестно, как я сама выгляжу на их взгляд, но и на взгляд человеческий я сейчас, надо полагать, больше похожа на человекообразную медузу, чем на недурно сохранившуюся женскую особь сорока с небольшим лет.

Один из пришельцев, бывший на голову выше других, сделал шаг вперед и заговорил со мной по-русски, произнося слова механически, как робот:

— Мы пришли за тобой. Ты должна немедленно отправиться с нами. Я молчала, не зная, что ответить. Он тоже помолчал, потом произнес без всякого выражения:

— Мы очень рады встрече с тобой. Мы полны дружелюбия.

Очень мило! Сначала приказ отправляться с ними неведомо куда, а уже потом приветствие. Я решила проявить независимость:

— Пока я не узнаю, кто вы и куда меня приглашаете, я с места не двинусь. Кроме того, я к нему привязана. Не к месту, а к моему телу. Их реакция показалась мне несколько агрессивной: они меня поняли, но мои слова им не понравились, что и было выражено резкими повизгиваниями. Они посовещались, потом старший начал давать разъяснения:

— Мы явились за тобой с далекой планеты. Тебе пришел срок покинуть Землю. Ты не будешь об этом жалеть. Связь с телом необходимо прервать. Ты должна это сделать. Сама и сейчас. Сейчас и здесь. Сделай это, и ты полетишь с нами. Умри и освободись!

Как же, разлетелись! Даже на такое астральное самоубийство я по своей воле не пойду. Как можно разорвать связь с моим бедным, таким привычным, таким родным телом, покинуть его в страданиях, предать его, беспомощное и безгласное! Нет уж, столько терпели вместе, потерпим еще. Ну, а там видно будет... — А кто вы, собственно говоря, такие, чтобы решать за меня, когда мне пора умирать? И что это за планета, откуда вы появились?

Глава пришельцев обрушил на меня каскад каких-то астрономических терминов, в коих я ни уха, ни рыла, засыпал меня названиями, из которых я узнала только с детства застрявшую в мозгах Альфу Эридана, планету обетованную советских фантастов. Впрочем, подумалось мне, зря я иронизирую: вполне может быть, что сами обитатели Альфы внушили нашим фантастам название своей планеты.

Все эти мысли как-то очень четко, быстро, почти одновременно мелькали в моем уме, что было непривычно: я уже давно разучилась по- молодому думать о нескольких вещах сразу, не теряя при этом ясности мышления.

— Мы понимаем твои сомнения и тревогу, — продолжал между тем инопланетянин, — но ты и не должна верить словам. Сейчас ты все увидишь собственными глазами, — и он махнул когтистой лапой в сторону окна.

Больничное окно из цельного стекла сначала полыхнуло зеленым светом, потом по нему пошли волны, как по экрану испортившегося телевизора, а затем на этом окне-экране появился изумительной четкости и яркости неземной пейзаж, сначала один, потом другой, третий... Всего было много и помногу: растительность всех цветов радуги на фоне зеленого неба с голубым солнцем, фиолетовые леса и розовые океаны, какие-то летающие животные с инопланетянами на крылатых спинах, стройные и хрупкие на вид здания, больше похожие на храмы, чем на жилье. Но современного человека звездными пейзажиками не удивишь: иллюстраторы фантастики и фэнтэзи, киношники и «космические художники» еще и не такого понаворочали.


живи ради жизни
 
ORLIДата: Воскресенье, 2008-08-10, 9:46 PM | Сообщение # 37
Группа: Модераторы
Сообщений: 1503
Статус: Offline
продолжение

Картинки проплывали в окне, сменяя одна другую, а потом все остановилось на премиленьком ландшафтике с белой виллой на золотистом холме, с лестницей, полого спускающейся к розовому пруду, по которому вальяжно скользили какие-то изумрудные водоплавающие с коронами на изящных головках. Ну и что? Если я могу теперь бесплатно и безвизно лететь куда хочу, то полечу я, само собой разумеется, не на какую-то неизвестную планету зелеными лебедями любоваться, а в Австралию, например, или на Бермуды. Но прежде слетаю в Москву и погляжу, что там поделывает мой благоверный. Интересно, как он примет известие о моей смерти?

— Если ты отправишься с нами, ты сможешь поселиться в этом доме, — заявил инопланетянин.

— А зачем это мне? Для людей я теперь невидима и неслышима — что мешает мне поселиться хоть в Грановитой палате Кремля? Думаю, что жилищная проблема мне не грозит.

Пришельцы грозно заверещали, но старший остановил их жестом и заявил самым серьезным образом:

— Грановитая палата уже занята другими душами, из тех, которым не дано подняться в Большие Небеса.

— А зачем мне сдались ваши Большие Небеса? Меня вполне устроит моя Малая Земля.

— Это юмор. Нам он непонятен, но мы его принимаем как доказательство твоего бесстрашия. Ты нас не боишься. Это хорошо.

Зря он это сказал. Я сразу поняла, что боюсь, очень боюсь, я уже давно так никого и ничего не боялась. Но во мне заговорили прежние диссидентские инстинкты: лучший способ защититься от страха — смеяться над теми, кого боишься. Я решила быть начеку. В прошлом кагэбэшники могли разрушить в первую очередь благополучие, затем жизнь и тело, а уж в последнюю очередь разум и душу. Здесь разговор шел сразу о душе, больше-то ведь у меня ничего и не осталось...

— Там тебя ждет покой, там очень красиво!

— Звучит заманчиво. А еще что?

— У нас ты сможешь встречаться и беседовать с великими умами, с героями человеческой истории.

— Это спиритизмом, что ли, заниматься? Никогда особенно не интересовалась, знаете ли...

— У нас ты встретишь тех, кого любила на земле и кто покинул ее прежде тебя. Вспомни о них!

Это был сильный удар. Я потеряла мать и отца в последние годы, а единственный брат Алеша, мой близнец, умер еще в детстве от скарлатины. Мы с ним были очень близки, и я часто думала о том, как дружили бы мы с ним в наши зрелые годы.

Стоило мне подумать о моих дорогих умерших, как они, будто только этого и ждали, появились в кадре: они втроем вышли из дверей белой виллы и остановились на верхней площадке лестницы — мама, отец и Але ша. Как молода была моя мама — моложе, чем я сейчас! Отец выглядел чуть старше, но он и умер всего пять лет назад. А вот Алешенька был точно таким, каким мне запомнился, он даже одет был в тот самый серый школьный костюмчик, в котором мы его похоронили. Алеша бежал вниз по лестнице, призывно маша мне рукой и радостно смеясь, а мама с папой...

Вот тут-то они и прокололись. В этом трогательном кадре мать с отцом стояли наверху лестницы, ласково обнимая друг друга за плечи, и тоже улыбались любовно и приглашающе, — а вот такого быть не могло даже в ваших Больших Небесах! Дело в том, что после смерти Алеши мои старики не придумали с горя ничего лучшего, как обвинять друг друга в его смерти. Дело дошло до такой горячей ненависти, что в ней без остатка растворилась и былая любовь, и сама память об Алеше; при редких встречах о нем вспоминали лишь затем, чтобы побольнее уколоть друг друга. Я металась между ними, терзаемая любовью к обоим, но не смогла их помирить. Даже на свидания в лагерь, куда я попала за самиздат, они всегда приезжали порознь. Они и в эмиграцию меня провожали поодиночке: последний вечер я провела у отца, потом поехала к маме, и мы проговорили с ней почти всю ночь. Утром приехал на такси Георгий и отвез нас в аэропорт.

— Не верю я вашему рекламному ролику и никуда с вами не полечу!

— Но ты должна!

— Как я могу быть вам что-то должна, когда я до последнего часа о вашем существовании даже не подозревала?

— Все узнают о нас в свой последний час!

— А вот это еще надо проверить, действительно ли мой последний час уже наступил! — крикнула я дерзко и рванулась в единственно доступное мне убежище — в реанимационную палату, причем рванулась из всех сил.

И совершила большую глупость: мне бы следовало, улизнув от этих подозрительных инопланетян, потихоньку и плавно перебраться в палату, и тогда бы ничего не случилось. Покачалась бы я над своим бренным телом, как воздушный шарик, а там, глядишь, пришельцы убрались бы восвояси на свою Альфу, и я продолжала бы свое эфемерное существование в тихих больничных коридорах до лучших времен. Но с перепугу поспешив, я буквально вляпалась в свое распластанное тело и неожиданно оказалась в полной темноте и глухоте. Страшная, совершенно непереносимая боль поразила меня, и каждый тяжелый удар моего сердца эту боль все усиливал и усиливал. Я закричала и изо всех сил стала рваться вон из этого вместилища боли — и мне это удалось. Удалось даже слишком: от резкого рывка нить, связывающая меня с телом, оборвалась, и я пулей вылетела в тот же самый коридор, где меня как раз и поджидали инопланетяне.

Они не схватили меня сразу, а протянули ко мне свои страшные лапы, и я на расстоянии ощутила струящийся из них замораживающий холод. Этим холодом меня сковало так, что я не могла ни двинуться, ни крикнуть. А они приближались ко мне, ликующе повизгивая и потирая свои мерзкие конечности. Вот старший протянул лапу, коснулся моей груди... и с истошным визгом отскочил в сторону, тряся рукой. Мне стало чуть легче, и я смогла крикнуть: «Спасите! Кто-нибудь, спасите меня!»

— Никто тебя от нас не спасет! — злобно проверещал старший. — Твой мерзкий талисман все равно с тебя снимут, когда станут хоронить, и вот тогда ты будешь наша! — Никто тебя не спасет! Никто! — закричали прочие инопланетяне. — Ну так уж и никто! — прозвучал за моей спиной громкий и спокойный мужской голос. Я оглянулась, и радость надежды вспыхнула во мне.

Высокий господин с прекрасным лицом, появившийся невесть откуда за моей спиной, сделал несколько неспешных широких шагов и встал между мной и пришельцами. Это был не врач и не посетитель, потому что одет он был весьма странно: на ногах высокие блестящие сапоги, черно- красный плащ, а из-под него выглядывало золотое шитье какого-то средневекового костюма.

— Она звала на помощь, и я пришел помочь ей. Все — вон отсюда. Эта женщина — моя.

Пришельцы отступили к стене, подталкивая друг дружку и жалобно повизгивая.

— Я сказал — вон.

Он не сделал ни одного движения и даже не повысил голоса, но такая властность звучала в нем, что мерзкие твари вдруг с визгом сцепились в клубок, который покатился к окну, подпрыгнул, просочился сквозь стекло и растаял в сером пасмурном небе. Сковавшие меня холод и ужас исчезли без следа.

— Погляди мне в глаза, дитя мое, — ласково произнес прекрасный незнакомец. Глаза его сияли мудростью и пониманием, а еще в них светилась нежность, в них хотелось глядеть и глядеть.

— Они очень напугали тебя? — тихо спросил он.

— Да. Они хотели заманить меня на какую-то чужую планету, где меня будто бы ждали мои умершие родные. Они мне их даже показали, но это был обман!

— Конечно, обман, фальшивка, — подтвердил прекрасный незнакомец. — Они большие мастера обманывать. Ты догадываешься, кто я такой?

— Я вижу, что вы добры ко мне, но кто вы, я не знаю. Мне так страшно, так одиноко, вся эта ситуация, в которую я попала, так странна и непонятна, — не оставляйте меня одну, пожалуйста!

— Я не оставлю, — кивнул он. — А ты догадываешься, что с тобой произошло?

— Да, я понимаю, что умерла. Но мое тело лежит там, на столе, — я махнула прозрачной рукой в сторону реанимации, — а вот я почему-то здесь, и что мне делать дальше, я не знаю.

— Все это совсем не так страшно, как кажется поначалу. Ты уже поняла, что смерти нет. Ты выбралась из гнилой человеческой оболочки...

— Но почему же «гнилой»? Я не такая уж старуха...

— Со мной не спорят, детка. Ты, повторяю, оставила свою непрочную, насквозь больную, а теперь еще и механически поврежденную плоть, чтобы присоединиться к совершенному миру духов. Теперь перед тобой открываются возможности, о которых ты при жизни даже не подозревала. Глупые поповские сказки о Рае не передают и тени великолепия тех миров, которые ты увидишь. Мы отправимся в мое царство, прекрасное, беззаботное, сверкающее весельем. Там ты познаешь радости и наслаждения, недоступные телесным тварям. Мое царство я щедро делю со всяким, кто любит меня и кого я люблю. Но не каждого я беру к себе, а только избранных мною.

— Так я...

— Да. С самого твоего рождения ты отмечена мной. Я с любовью и тревогой следил за твоим развитием, заботился о тебе, хотя ты этого не могла заметить. Это я помог тебе взрастить самые прекрасные твои качества — гордость и чувство собственного достоинства, независимость суждений и непризнание авторитетов. Я любовался тем, как смело ты ломала любые рамки, если тебе навязывали их со стороны, я подталкивал тебя к свершению самых смелых твоих поступков. Это я не дал тебе закиснуть в тепле обывательского болота; это я спасал тебя, когда твоей душе угрожала опасность поддаться той Силе, которая сломила и смирила не одну гордую человеческую душу.

— Вы говорите о советском тоталитарном режиме?

— Нет, я говорю о космическом тоталитаризме. К счастью, ты избежала его пагубного воздействия, и значит, ты — моя! Ты одна из многих и многих миллионов моих любимых дочерей, вас много, но я всех вас люблю одинаково.

— Так кто же вы, скажите наконец! Как вас зовут?

— Ты можешь звать меня просто «отцом».

— Отцом...

— Да. Дай мне руку. Пойдем со мной, и ты никогда больше не испытаешь одиночества. У тебя будет множество братьев и сестер, сильных, независимых, гордых. Большинство живших на Земле обитают ныне в подвластных мне сферах. Ну, теперь-то ты догадалась, кто я, дитя мое?

Тут меня осенило, и я воскликнула радостно:

— Знаю! Вы — Иисус Христос! Прекрасное лицо перекосилось, он отшатнулся, как от удара, поднял руку с краем плаща и закрылся им. Мне стало неловко — я поняла, что сказала совсем не то, чего он ждал от меня. А еще я испугалась, что сейчас он уйдет, и я останусь одна. Но он помолчал немного, а потом вновь открыл лицо и сказал с мягкой укоризной:

— Никогда больше не произноси при мне этого имени. Конечно, я не тот смешной персонаж устаревших церковных легенд. Я — единственный настоящий Властелин человеческого мира, так было и есть с самого появления человека на Земле. Но я еще и будущий властелин ВСЕГО мира! Уже сейчас мне принадлежат самые прекрасные его уголки, а скоро будет принадлежать все!

Теперь он говорил со страстью почти театральной, и это меня слегка насторожило: я никогда не любила патетики при жизни, но оказалось, что я плохо переношу ее и после смерти. Облик моего прекрасного незнакомца стал отдавать каким-то театральным нафталином. Ну да, он избавил меня от лукавых инопланетян, за это спасибо ему. Но сам-то он не из их ли числа? С чего бы это они так беспрекословно ему подчинились, прямо как шестерки пахану? Совсем они меня запутали, Господи помилуй...

Он вздрогнул. Как-то растерянно умолк. Потом встрепенулся и продолжал с тем же пафосом:

— Так дай же мне руку, дитя мое, и пойдем в мой широкий и открытый мир! Только прежде сними с себя этот металл, который ты зачем-то носила при жизни, впрочем, не придавая этому особого значения, — и это хорошо. Но тень его осталась на твоей душе. Сними его!

— Как же я могу это сделать, ведь на мне только тень моего крестика, а сам он остался на моем теле там, в палате...

— Ну, это делается очень просто, достаточно сказать: «Я отрекаюсь от своего креста и снимаю его с себя», — и он, уставившись на меня гипнотизирующим взглядом, ждал, когда я последую его приказу. Он ведь не знал, что этот крестик для меня вовсе не талисман и не модное украшение...

Маленький золотой крестик мне подарила мама, провожая меня в эмиграцию. Она надела его на меня со словами: «Этот крестик достался мне от твоего дедушки, я носила его в детстве, когда еще верила в Бога. Потом он лежал в шкатулке с украшениями, а когда ты маленькая тяжело заболела и врачи от тебя отказались, верующая соседка предложила снести тебя в церковь и окрестить. Тогда я вспомнила про него, нашла и отдала ей: с ним тебя и окрестили. Так что крестик это не простой, носи его в память о дедушке, которого ты не помнишь, и обо мне. Кто его знает, может он и убережет тебя на чужбине, ведь когда-то nm помог тебе — после крещения ты сразу пошла на поправку». Я носила его не снимая.

Я медлила, прижав руку к груди.

— Ну же, снимай скорей! — теперь в его голосе звучало едва сдерживаемое раздражение.

— Не делай этого, Анечка! — прозвучал рядом другой голос, такой знакомый и родной, но так давно не слышанный.

— Мама!

Передо мной стояла моя покойная мать. Она была такая же мутновато- прозрачная, как и я, может быть, немного плотнее на вид. Она умерла без меня, меня не пустили на родину ни ухаживать за тяжело больной матерью, ни похоронить ее, и только сейчас я увидела, до какой худобы и измождения изгрыз ее рак.

— Молчать! Вон отсюда! — безобразным от ярости голосом завопил прекрасный незнакомец, только прекрасного в нем сейчас осталось немного: его лицо вдруг стало серым и морщинистым, стройная фигура сгорбилась и как-то искривилась, даже роскошный плащ казался теперь мятой и полинялой тряпкой, оставшейся с давно забытого карнавала.

Я бросилась к матери и обняла ее. Прикосновение к ее воздушному телу было вполне ощутимо и приятно, как будто трогаешь сильную струю теплого воздуха. Конечно, гнев незнакомца напугал меня, но мама — это было важнее! Мелькнула мысль: может быть, мы теперь сможем снова быть вместе и уже никогда не разлучаться?

— Мамочка, знаешь, я ведь тоже умерла!

— Да, доченька, я знаю. Мы с твоим дедушкой пришли тебя встретить.

Из-за спины мамы появился высокий молодой человек с бородкой и длинными волосами, в священнической одежде. Я никогда не видела его при жизни, а фотографий деда почему-то в семье не сохранилось, но я поняла, что это действительно мой дед, по его сходству с мамой: у него был тонкий нос с нашей фамильной горбинкой, светло-русые волосы и синие глаза, какие были у мамы в молодости.

— Здравствуй, внучка, — кивнул он. — Ты поступила правильно, что не отреклась от креста: если бы ты это сделала, мы уже не смогли бы тебе помочь. Теперь молись Господу, чтобы он спас тебя от Сатаны, бей Са тану Христовым Именем: старый лжец явился, чтобы увлечь тебя за собой и погубить твою душу.

— Что есть ложь? — пожал плечами уже оправившийся незнакомец.

Ад, Сатана? Кто теперь верит в эти сказки? Понятно, что в мире существует Зло, но не до такой же степени оно персонифицировано! Тот, в чьем существовании я усомнилась, будто подслушал мои мысли:

— Ты права, сокровище мое, ну кто теперь верит в Сатану с хвостом и рогами? - Только болваны вроде твоего деда, пошедшего даже на дурацкую, карикатурную смерть, за свои заблуждения. Я не Сатана, я — Демиург, творец и покровитель людей

— Врешь, богохульник! — воскликнул мой молодой дед, и в его голосе прозвучала cила. — Людей сотворил не ты, ты лишь исказил Божие творение. А внучку мою я пытаюсь спасти как раз своей крестной смертью, да еще Божиим милосердием.

— Не верь этому ханже и мракобесу, Анна! Разве от меня надо спасаться? Неужели ты не поняла, как я тебя люблю и как ты дорога мне?

—Любишь ты ее, как волк овечку! Молись Господу, Анечка, прямо сейчас молись. Господь милостив.

— Я не умею молиться, дедушка.

— Один раз ты воззвала к Нему: «Господи, помилуй!» — и это помогло тебе стряхнуть с себя чары Сатаны. Сатана издевательски захохотал:

— Заврался, святоша! Современный человек давно превратил вашу молитву в простую присказку, эти слова ничего не значили как для Анны, так и для Того, к Кому будто бы были обращены.

— Снова ложь! Господь слышит даже случайную молитву, потому что Он знает: ничего случайного из человеческой души не исходит. Анна — христианка и в минуту опасности поступила по-христиански, призвав Бога на помощь.

— Она — христианка?! Чушь какая...

— Да, плохая, грешная, но все равно христианка. Я сам присутствовал при ее крещении во имя Отца и Сына и Святого Духа.

— И это меня называют отцом лжи, когда у тебя, святоша, что ни слово — то и вранье! Как ты мог быть при крещении своей внучки, если твоя дочь была девчонкой, когда ты так неосторожно и глупо ввязался в спор с пьяными матросиками?

— Я присутствовал при крещении младенцев Анны и Алексея незримо. Крестивший их священник был пастырь недостойный и ленивый, он боязливо спешил, исполняя таинство, а я невидимо восполнял его. Он пропустил момент отречения от Сатаны, а я, и ты это помнишь, лукавый, сам провел акт отречения от тебя с крещающимися младенцами Алексеем и Анной. Это было в среду на Страстной неделе, в пятьдесят пятом году.

— Да-да, Анечку и Алешу крестили в это время, значит, это все так и было! — воскликнула мама, крепче обнимая меня.

— И крестить их додумалась чужая бабка из чистого суеверия — чтобы дитятко не преставилось! — не сдавался Сатана. — А ее братца так и вовсе прихватили за компанию. — Он все больше кривлялся и становился все безобразней; уже совсем исчез сверкающий •костюм оперного Мефистофеля, и вместо "него висели черные лохмотья, сквозь которые виднелась кожа цвета мокрого асфальта; из кончиков пальцев, раздирая кожу красных перчаток, проросли черные когти.

— А вот насчет того священника ты правду сказал: он вскоре отказался от сана и верно служил мне до самой своей смерти. Ну и после смерти, само собой, попал ко мне. Так что крещение ее вряд ли действительно.

— Всякое крещение действительно, если совершено по правилам, независимо от достоинства или недостоинства крестившего.

— У меня на этот счет свое мнение, и я остаюсь при нем! Я не признаю ее крещения!

— Так что же ты боишься ее крестильного крестика?

— Боюсь? Мне просто противно, когда люди, всю жизнь прожившие по моей подсказке, — ведь эти тварюшки всегда подчиняются либо мне, либо твоему Хозяину, а сами не способны даже согрешить самостоятельно — противно, когда они вдруг бездумно обвешиваются вашими бирюльками, носят сами не зная что.

— Бирюльки, говоришь? А вот проверим! — дедушка обеими руками взялся за висящий у него на груди крест и поднял его над головой со словами:

— Да воскреснет Бог и расточатся врази Его!..

Сатану затрясло, заколотило, отшвырнуло в конец коридора, в сторону окна. Корчась на полу и содрогаясь, он прохрипел:

— Будь ты трижды проклят, жалкий святоша! Анна, предательница! Мы еще с тобой встретимся, ты никуда от меня не спрячешься! — и с этими словами он исчез.

Я опустилась в бессилии на пол. Мама склонилась надо мной и погладила по голове:

— Прости меня, доченька, это я во всем виновата: не водила тебя в церковь, не учила ни молитвам, ни заповедям Господним.

— И сама не ходила, и сама не молилась! — строго сказал дедушка.

— Да, если бы не ты, мучаться бы мне в аду. Я ведь и перед смертью не захотела покаяться, и не отпевали меня по-христиански. Если бы не твое мученичество, отец...

— Папа, — поправил ее дед. — Тебе я в первую очередь просто папа, а уж потом и сан, и мученичество мое.

— Мама, дедушка! О каком мученичестве вы говорите? Разве ты, дед, не умер от голода в гражданскую войну? — спросила я.

— Анна! Как ты разговариваешь со своим дедом... то есть с дедушкой? Ты что, забыла мое отчество?

— Почему? Я помню — Евгеньевна. Но как-то неудобно называть дедушкой молодого человека, почти вдвое младше меня, а Дед — это звучит вполне даже современно. Можно вас так звать?

— Зови как зовется!

— Имя твоего дедушки — отец Евгений, вот так изволь к нему и обращаться!

Как давно я не слышала маминых нотаций, как по ним соскучилась! А мама продолжала тем же строгим тоном:

— Твой дедушка — святой. Его распяли на церковных Царских вратах большевики-матросы, это было в девятнадцатом году. Он пытался помешать им ворваться в алтарь во время литургии. Они подняли его на штыки и прикололи к вратам, издеваясь: «Виси, как твой Христос висел!» — и не давали никому подойти, пока он не умер. Он висел так до самого вечера, молясь за распинателей, а прихожане стояли вокруг, плакали, но ничем не могли ему помочь.

— Почему же ты раньше не рассказала мне об этом, мама!

— Сначала боялась, а потом... Ты сама помнишь, как мы жили, — без Бога, без Церкви. Я ведь стыдилась своего отца! Сейчас-то я понимаю, что виновата не столько даже перед тобой, папа, сколько перед Алешей и Аней.

— Мама, а где теперь Алеша?

— Вместе с дедушкой.

— Ты с ним виделась?

— Да, но очень недолго, а теперь уже, наверно, до самого Страшного суда больше не увижусь...

— Скажи, ему там хорошо?

— Очень хорошо. Так хорошо, что я и сказать не могу. Оказывается, доченька, когда Алеша был уже совсем плох, Дарья Ивановна, соседка наша, позвала к нему тайком священника, он Алешеньку исповедал и причастил. Ты в это время была в школе, а мы с папой на работе. И вот теперь Алешенька наш в Раю!

— А ты, мама?

— По дедушкиным молитвам и великой милости Божией я нахожусь в спокойном месте, над которым у Сатаны нет власти, и где можно молиться.

Но как хочется походить по травке, услышать птичку! Ничего этого там нет, только камень и камень... Папа, пока еще есть время, научи Аню самым важным молитвам!

— Поздно, Машенька. Ты-то их знала с младенчества, в детстве без молитвы не вставала и не ложилась и за стол не садилась. Вот в нужный момент они и вспомнились.

— Ну, хоть благослови иерейским благословением! Дедушка подошел ко мне совсем близко и перекрестил меня.

— Поцелуй благословившую тебя руку, — сказала мама. Я не поняла, зачем это надо делать, но послушно поцеловала Дедову руку, будто отлитую из упругого света.

— Видишь, мама, как я послушна в церковном воспитании, можно отдавать в воскресную школу! — засмеялась я.

— Чему это ты радуешься? — спросил Дед. — Не рано ли пташечка запела?

— Сама не знаю. Мне так легко и свободно без своего привычного тела, вы с мамой появились, вот и про Алешу я такие хорошие новости услышала. А с вами-то мне как хорошо! Я даже про эти ужасные встречи забыла.

— Ты еще кого-нибудь успела встретить, кроме Сатаны? — встревожился Дед.

— Да, тут еще какие-то поддельные инопланетяне зазывали меня слетать на Альфу Эридана.

— Господи, спаси и помилуй! — воскликнула мама.

— Ну-ка, расскажи! — потребовал Дед. Я рассказала.

— Это были бесы, — сказал дед. — Современных людей они дурачат современными методами. Но они все равно отвели бы тебя к Сатане.

— Дед! А почему это мне такая честь, что он сам за мной явился?

— За мученичество мне дана от Бога благодать ходатайствовать перед Ним за моих потомков до конца времен, вот Сатана и хлопочет: ему обидно, что столько людей могут спастись без особых подвигов.

— А разве я не последний твой потомок? У меня ведь детей не было, и сама я умерла.

— Есть и будут у меня потомки, успокойся.

— И все они спасутся?

— Если сами будут к этому стремиться. Против воли человека Бог не может его спасти. Ах, дурочки вы мои милые, если бы вы жили хоть слабенькой христианской жизнью, как бы мне легко было вас прямиком в Рай проводить! А теперь нужны не только мои молитвы, но и всей Церкви на земле и на Небе, и всех ее святых.

— А разве ты не можешь устроить так, чтобы за нас с мамой вся Церковь молилась?

— Ты думаешь, это просто? Подумай сама, а кто из ваших родственников и друзей будет за вас молиться? Вас окружали на земле такие же равнодушные к вере люди, как и вы сами.

— Я очень надеялась, что ты придешь к Вере, — грустно сказала мне мама.

— Если бы я знала!

— Знание и вера — разные вещи. Но не унывайте: есть еще молитвы всей Церкви о всех прежде усопших христианах, в том числе и о заблудших, и о умерших без покаяния и лишенных христианского погребения. Вот на них и будем уповать, да еще на великое Божие милосердие.

— И что же теперь меня ждет?

— Это все все в руках Божиих. Но поверь, что за тебя я буду просить Его до дерзновения. Да и Ангел-Хранитель твой обещал не отступиться от тебя перед Богом, хоть и грешна ты перед своим Ангелом. А что это он медлит? Как бы опять бесы не набежали.

— Я уже давно стою здесь и слушаю, — раздался звучный и очень мелодичный голос. Я оглянулась. Неподалеку от нас стояло светящееся существо, с ног до головы окутанное покровом, будто сотканным из светлых огненных струй.

— Вот и он, твой Ангел-Хранитель! — обрадовался Дед.

Покров распахнулся и превратился не то в огненные крылья, не то в два потока сверкающих лучей, падавших от плеч Ангела к его ногам. Его лучезарное лицо было прекрасно и серьезно, и не было в нем ни капли той опереточной, подчеркнуто земной красоты, которой меня, как последнюю дурочку, очаровал поначалу Сатана. Тот хотел нравиться, ста рался нравиться, и это ему удавалось. Ангел был красив совершенной, но безмерно далекой от земных канонов красотой. К ней не подходили такие понятия, как шарм, обаяние или очарование. В нем не было даже явно выраженной принадлежности к мужскому пли женскому полу: больше юноша, чем девушка, он был так идеально чист, что и любоваться его красотой было бы непристойно. От него исходили сила, спокойствие и любовь старшего к младшим, то есть ко мне и к маме. А вот к Деду, и я это заметила сразу, Ангел относился с величайшим почтением, как к старшему. Так вот что значит — святой! По их небесному чину, выходит, он главнее ангелов. И это мой родственник, как-никак... Приятно! Как и следует старшему, Дед представил мне Ангела:

— Вот твой Ангел-Хранитель, который был тебе дан от святого крещения и незримо сопровождал тебя всю твою жизнь.

— Это так, — серьезно подтвердил Ангел. Он даже не улыбнулся мне, а ведь у него должна была быть чудесная улыбка. Обидно!

— Вы — мой Ангел-Хранитель? Так почему же в моей жизни было так много несчастий, бед и ошибок? Простите, но я совсем не помню, чтобы кто-то, пусть даже незримо, остерегал меня от них.

— Я много раз пытался говорить с тобой, но ты меня не слышала. Иногда мне удавалось помочь тебе через других людей, через ангелов и даже через стихии. Но против твоей сознательной воли я не мог на тебя воз действовать.

— Почему нет, если это было для моей пользы?..

— Потому что свобода воли человеку дана Божиим произволением, и ангел не может преступать ее пределы.

— А еще твои грехи заставляли его держаться на расстоянии, — добавил Дед. — И все это, увы, не осталось без последствий. Вскоре ты поймешь и оценишь сущность прожитой тобой жизни, и тогда ты сама найдешь ответы на многие вопросы, которые, я вижу, из тебя так и просятся наружу. А сейчас нам надо спешить.

— Похоже, я сегодня в моде: меня то и дело куда-нибудь срочно и настоятельно приглашают. Куда на этот раз?

— На поклонение Господу, — сказал Ангел-Хранитель своим звучным голосом.

Я тут же прикусила язык. Хорошо это или плохо, я не знала, но что это очень важно — догадалась.

Дальше обстановку принялся разъяснять Дед:

— Мы должны пронести тебя сквозь земную атмосферу, которая кишмя кишит бесами. Надеюсь, что нам это удастся с Божией помощью. А теперь прощайся с матерью. Мы подождем тебя.

Дед с Ангелом-Хранителем отошли в сторону и стали о чем-то разговаривать, а мы с мамой крепко обнялись.

— Мамочка, ты никак не можешь отправиться с нами? Мне так не хочется с тобой расставаться!

— Мне тоже, доченька моя...

— Мы больше не увидимся, мама?

— Увидимся, если ты окажешься там же, где и я.

— Я постараюсь, мама!

— Глупышка... Передай мой поцелуй Алешеньке, если увидишь его.

Мама в последний раз обняла меня, опустила руки, отошла, не спуская с меня глаз, а потом исчезла.


живи ради жизни
 
аишаДата: Понедельник, 2008-08-11, 1:00 PM | Сообщение # 38
Группа: Модераторы
Сообщений: 1378
Статус: Offline
Сказка о грустном Ежике

Жил был Ежик, он был обычным Ежиком - не грустным не веселым, просто Ежиком. Спал он, как и все Ежики, днем, а жил своей ежовой жизнью ночью.

Солнца он почти никогда не видел - в лесу было темно. Вековые дубы своими громадными кронами впитывали без остатка весь солнечный свет и тепло. К зиме деревья освобождались от пышной листвы, позволяя лучам солнца проникать в лесную чащу, но Ежики спят зимой.

Когда Ежик не спал, и выдавалась безоблачная погода, он любовался луной и манящими, магически мерцающими в ночной мгле бесконечными холодными звездами.

Как-то темной холодной ночью глубокой осени, ему во сне приснилась Звездочка. Он никогда в жизни не видел такого теплого, нежного и ослепительного создания. Ему было очень уютно быть рядышком со Звездочкой, он нежился в ее теплых и ласковых лучиках. Ежик не знал, что Звездочку зовут Солнышком, потому, что Солнышка он никогда не видел, ведь Ежики - ночные животные.

С тех пор она снилась ему очень часто. Когда ему было очень плохо, он вспоминал свои удивительные сны, и если ему было холодно, от промозглого осеннего ветра, или страшно, от угугуканья полярной совы, подумав о своей Звездочке, он вдруг согревался или сразу становился храбрым. Когда его одолевали ежовые проблемы, да так, что уже и жить не хотелось, он вдруг вспоминал о своей любимой Звездочке, и проблемы, уходя на второй план, разрешались как-то сами собой. Когда ему было очень хорошо, он в своих снах делился своими маленькими радостями со своей любимой Звездочкой, и она, как ему тогда казалось, начинала светить еще ярче и греть на капельку сильнее.

Он бесконечно любил свою Звездочку, и мысли о ней заставляли искриться лучиками счастья его темные глазки-бусинки. Однажды, он рассказал своим родным и близким, о своих снах. Но все ежики сказали, что это не правильно - ежику должны сниться только ежики или на худой конец, земляника, но не как не звездочки, тем более, та, от которой можно ослепнуть. Потому, что старые ежи помнили и знали по рассказам своих прадедушек и прабабушек, что солнышко бывает очень ярким и жестоко горячим. Но ежик был бесконечно предан своей лучистой мечте!

Все начали смеяться над ним, и он остался совсем без друзей. Из обычного Ежика он стал Грустным. Он начал жить только для того, что бы поскорее забраться в свою маленькую норку, уснуть, и увидеть Её, свою Милую, Бесконечно нежную и ласковую Звездочку!

Шли годы, и он перестал рассказывать о своей мечте своим родным и близким, он перестал рассказывать о своих снах друзьям, которые снова вернулись, он стал любить свою звездочку тихо и незаметно, и ему казалось, что она отвечает ему взаимностью. Он знал, когда-нибудь он увидит ее наяву, и он знал, что она его согрет, он знал, какие слова он скажет своей заветной мечте при встрече...

Как-то глубоким зимнем морозным днем Ежик во сне вновь увидел свою мечту, она сверкала и манила его ласковым и нежным теплом к себе. Заветная мечта Ежика всегда молчала, но в этом сне игриво удаляясь, она прошептала ему: "Иди ко мне!"

Ежик пошел за своей Звездочкой. Он не заметил, как вышел из своей еще осенью законопаченной опавшей листвой норки, как, обжигая лапки, он пробрался сквозь холодный и колючий сугроб снега, как, расцарапав маленькими коготками острую корочку льда, выбрался на поверхность. Он не поверил своим глазам - миллиарды снежных алмазиков сверкали на ярчайшем свете от чего-то огромного нежного и теплого, плывущего на ярчайшем чистейшем синем небе. Он узнал ее! Это была его Звездочка! Она освещала его своими лучами, слепила его привыкшие к кромешной темноте глазки-бусинки, но он уже не видел ничего кроме, ослепительно белого света. Он знал, что это Она, его Звездочка! Он не чувствовал, что она его совсем-совсем не греет.

Промокшая от беспощадного, мокрого снега его колючая шкурка уже давно окаменела, превратившись в ледяной панцирь, но крохотное сердечко маленького Ежика колотилось с такой силой, что он не чувствовал, как его маленькие лапки превратились в ледышки. Он вспомнил заветные, так давно пытавшиеся вырваться из его огромной души слова: "Звездочка, я тебя люблю!", - прошептал он, но она не обращала на него внимания. Он попытался крикнуть громче, но только смог чуть слышно сказать: "Звездочка, я люблю тебя!".

Звездочка блеснула каким-то особым лучиком по уже ослепшим глазам замерзающего Ежика. Ежик почувствовал, такое знакомое ласковое тепло.

"Звездочка, я тебя люблю!", - изо всех сил закричал Ежик. И она услышала его!
"Ты милый, Ежик! Ты хороший...", - сказала Ежику его Любимая Звездочка. Он уже не видел ее потому, что глазки-бусинки ослепли при первых же лучах солнца, он почти не чувствовал ее тепло потому, что его тельце уже почти полностью превратилось в ледышку, но он слышал ее!
"Ты хороший, - повторила она, - но это не правильно! Так быть не должно! Ты должен любить только Ежиков или, в крайнем случае, землянику. Звездочек ежики любить не должны! Это не правильно, так быть не должно, это не честно! Не обижай меня... Это не честно! Ты хороший, Ты милый", - сказала звездочка, укрываясь тяжелыми свинцовыми снежными тучами.

Замерзшее тело Ежика стояло на ледяных, вмерзших в оледеневшие сугробы ножках посреди голого, промерзшего на сквозь черного, векового дубового леса. Остекленевший взгляд его ослепших глаз был обращен в темное морозное небо, где только что скрылся последний лучик его любимой Звездочки. Почувствовав, что исчезли последние капельки ласкового и нежного тепла, он понял, что Она, его самая заветная мечта, не оставив никакой надежды, покинула его. Он слышал, как промозглый полярный ветер гнал на запад свинцовые снежные тучи, в бесконечной глубине которых нежилась его любимая Звездочка. Слезы, выступившие на замерзших глазках-бусинках, тут же превратились в замысловатые морозные узоры.

Ослепший Ежик ничего не видел, его оледеневшее тельце уже ничего не чувствовало, но он слышал! В его голове звучали последние слова его любимой Звездочки: "Это не правильно, так быть не должно, это не честно…"

Последнее, что услышал ежик - оглушительный хрустальный звон - это крохотное заледеневшее сердечко, последним ударом вырвавшись из ледяного комочка, еще несколько часов назад называвшееся Ежиком, разбилось на тысячу крохотных, похожих на рубины осколков. Бесконечно нежный, теплый, ослепительно-ласковый белый свет поглотила беспощадная, звенящая пустотой, безжизненная, ледяная тьма.


аиша
 
ORLIДата: Четверг, 2008-09-11, 0:18 AM | Сообщение # 39
Группа: Модераторы
Сообщений: 1503
Статус: Offline
бедный ёжик )))жизнено спасибо.

живи ради жизни
 
аишаДата: Четверг, 2008-09-11, 2:39 PM | Сообщение # 40
Группа: Модераторы
Сообщений: 1378
Статус: Offline
ORLI, да не за что....действительно жизненно...

аиша
 
ORLIДата: Пятница, 2008-10-03, 11:50 PM | Сообщение # 41
Группа: Модераторы
Сообщений: 1503
Статус: Offline
аиша, smile tongue

живи ради жизни
 
аишаДата: Пятница, 2008-10-03, 11:53 PM | Сообщение # 42
Группа: Модераторы
Сообщений: 1378
Статус: Offline
ORLI, biggrin biggrin biggrin

аиша
 
ORLIДата: Четверг, 2008-10-09, 10:51 AM | Сообщение # 43
Группа: Модераторы
Сообщений: 1503
Статус: Offline
Все началось спокойно. В субботу я проснулась с легкими схватками. Просто время от времени тянуло живот. Нет не больно, но чуть- чуть неприятно. К обеду они мне надоели. Я стала замечать, что пока хожу, болей нет, стоит сесть – появляются. Решила позасекать, как часто они появляются. 3 часа засекала, потом надоело. Результат: схватки приходят каждые 15-20 минут, продолжительностью 15-20 секунд. Ну я подумала, что это тренировочные. Все-таки я на 24 неделе и рожать мне в принципе рано.

Чувствовала я себя хорошо. Часа в 4 в туалете заметила необычную слизь на бумажке. Она была очень плотная с белыми прожилками, но без крови. Я подумала, что это и есть эта самая пробка, но не озаботилась, так как во время моей первой беременности она у меня тоже где-то на 32 неделе отошла, без последствий.
На следующее утро я опять проснулась с этими схватками. Мне это стало действовать на нервы, а муж сказал, что он меня повезет в больницу, пускай врачи посмотрят. Сказано-сделано. Мы позавтракали, оделись и поехали. В больнице меня пристегнули к CTG, чтобы эти самые схватки измерить. Приборчик как всегда ничего не показал, хотя я пока лежала, схватки чувствовала. Потом пришел доктор и увел меня в кабинет на обследование. Он очень долго делал УЗИ и обрадовал меня, что у нас будет доченька! Как я обрадовалась! Наконец-то! С девочкой все было в порядке, здоровая беременность, без всяких отклонений. Потом он сделал вагинальный УЗИ. Матка закрыта, шейка 4,2 см. Все прекрасно. Почему схватки? непонятно. Может тренировочные. Пробка отошла? Откуда Вы знаете, что это пробка была, у вас у женщин постоянно что-то выделяется, особенно у беременных....... но крови нет поэтому все в порядке. Из кабинета я выплыла – Ура у нас будет девочка!!!!!!!!!!!!!!!
Приехали мы домой. Схватки продолжались, но я не обращала на них внимания, больно мне не было и доктор сказал, что все в порядке.
Я сготовила кушать, испекла торт, к нам приехали гости. Вечер был прекрасным, мы смеялись и кушали – схватки продолжались. Где-то в пол одиннадцатого я пошла в туалет и сидя на унитазе почувствовала, что из меня что-то движется. Я подумала, что это опять какая-то слизь (вечно у вас у женщин, что-то выделяется...) и чуть-чуть напряглась, а потом потрогала пальцем. Там выходило, что-то теплое и упругое, как резиновый мячик, но сухое. Я «затолкала» это что-то обратно и на грани обморока вышла из туалета. Гости сидели за столом и смеялись, я начала собирать вещи в больницу. Тапочки, ночнушку, халат, зубную щетку.... Муж спросил, что я делаю. Я обратилась к гостям : «Вы же все равно сейчас домой поедете? отвезите меня в больницу. У меня там что-то .......» (муж был выпивший). Девчата тут же подскочили, посадили меня в машину, мы примчались в больницу. ....
Сначала меня обследовала дежурная акушерка. Сняв перчатки она отвела глаза и сказала:» Шейка зрелая, но я позову доктора, пусть он посмотрит. Он объяснит.» Она вышла, а я ничего не поняла. Потом пришел доктор, тот же, что меня утром принимал. Он был ужастно злой (похоже он до этого спал). Посмотрел на CTG, который опять ничего непоказывал и накричал на акушерку, почему она его вызвала, ведь все в порядке и он меня уже утром обследовал, все было хорошо. Акушерка ему ответила, что он должен меня обследовать. Тогда он рыча одел перчатки и засунул в меня пальцы... Его глаза стали квадратными и он только тихо прошептал:» О боже!» Меня начало трясти. А спросила, что случилось. Он ответил, что шейка сгладилась. Насколько? Полностью. Что значит полностью? Открытие 10 см, сейчас будешь рожать.........
Я отказывалась понимать. Я же только на 24 неделе, и моей девочке еще совсем не время появляться на свет. А они уже притащила капельницу, для сбивания схваток и подстелили под меня клееночку. Меня трясло все больше.
Пришел врач и сообщил мне, что вызвали детского врача и сейчас он мне будет вскрывать пузырь и я буду рожать. Я начала на него кричать. Как они собираются спасать моего ребенка, ведь у них в этой больнице даже оборудования для таких малюток нет. Она же сразу умрет! Я требовала, чтобы меня везли в другую клинику с реанимацией для ранних малышей. Она находится в соседнем городе за 30 км. Он сказал, что у меня пузырь лопнет сам с минуты на минуту и если это случится в дороге, то роды прийдется принимать на обочине, а это еще хуже. Но для меня было важно протянуть как намного дольше, я же не могла дать им вырвать из меня мою малютку. Тогда они вызвали группу врачей-реаниматоров вместе с оборудованием из той самой клиники. Нам надо было ждать. Я начала гипервентилировать, а рядом сидела подруга Мария и просила меня успокоиться. Все будет хорошо. Все будет хорошо..........
Потом приехала скорая и целый отряд врачей, меня погрузили на каталку, а напоследок акушерка мне на ухо шепнула: «Ноги накрест и держись, как будто писать хочешь, но нельзя. Удачи....» Мне было плохо.
Привезли меня в другую клинику и ничего не случилось. Я начала успокаиваться, а может обойдется... но тут пришел другой доктор, который опять меня осмотрел и тоже сказал, надо рожать. Я спросила, почему нельзя подождать, может и не лопнет пузырь и детка останется внутри. Я даже согласна еще три месяца пластом лежать, только бы лялечка в животе осталась. Но доктор сказал, что ничего нельзя поделать, матка открыта на десять сантиметров и у дитя внутри нет больше никакого упора, пузырь лопнет с минуты на минуту. Потом он сделал УЗИ и последовал следующий шок: девочка лежит попой вниз, надо делать кесарево сечение. Я была убита. После моих первых родов, которые закончились кесаревым, я так надеялась родить нормально, а тут опять. На что доктор сказал, что если пузырь лопнет, малышка вылетит пулькой, т.к. еще очень маленькая и при этом она вся поломается и шансов выжить у нее вообще не будет. Для меня было ясно: надо резать.... Муж, его привезли девчата, стоял рядом и держал меня за руку, он тоже ничего не понимал.
Очнулась я от боли. Послеродовые схватки так лупили по порезаному животу, что у меня дух захватывало. А первая мысль была:»Нам позавидовали. Что же теперь?» Прибежала акушерка: «Девочка весит 595 грамм, АПГАР 6 7 8, это очень хорошие показания для такого ранничка!» Было полтретьего ночи.
Наутро приехал муж, мои родители и сынуля, мама плакала, а папа сказал:» Не зря мы в Германию приехали, здесь врачи, медицина, техника.... все будет хорошо.»
Мы пошли в реанимацию. Запустили только меня и Костю. Мы долго мыли руки специальным дезинфицирующим мылом, а потом спиртом. Нам одели белые халаты и пропустили к Ксюше. Моя малышка лежала в прозрачном ящике, он был весь запотевший, а вокруг множество датчиков, аппаратов, трубок, лампочек и все тикают, пищат.... Крошка была маленькая как куколка, всего лишь 28 см, но живая! Я расплакалась. Я так хотела бы взять ее на руки, но между нами была стенка... Пришел доктор. Он сказал, что состояние малышки стабильное, но чтобы мы не сильно надеялись, состояние может ухудшиться каждую минуту. Я смотрела на мою девочку и отказывалась понимать, что это случилось на самом деле и плакала, плакала, плакала...
Так мы просидели возле нее весь день. Когда я поднялась в свою палату, я была уверена, что все будет хорошо. Я попросила аппарат для сцеживания молока и раскачивала грудь. Я хотела свою Ксюшу кормить молоком.
На следующий день мне сказали, что состояние крошки ухудшилось. Инфекция, из-за которой все это горе случилось, перебросилась на нее, а иммуной системы у нее нет. Что эта за инфекция была, никто не знал. Ей кололи антибиотики от всех болезней. С этим напором медикаментов ее сердечко не справлялось. Ей сделали переливание крови. В обед, когда я опять поднялась в палату, за мной прибежал медбрат, он катил перед собой инвалидное кресло и прокричал, что мне срочно надо спустится. Он меня катил, а я опять плакала...
В палате возле малышки стоял доктор, он ей делал массаж сердца. У меня захватило дыхание, а медсестра спрашивала меня тихонечко, не хотим ли мы покрестить малютку...пока не поздно. Я хотела. Она вызвала священика и позвонила на работу Косте. Состояние Ксюши опять стало стабильным. Я стояла рядом и плакала: »Не умирай доченька. Мама теперь здесь, рядом. Ты только не умирай». Медсестра открыла дверку ящика: »Возьмите ее за ножку и держите крепко. Она запомнит. Она это запомнит». Я держала и гладила ее ножку, потом приехал Костя и священик, он начал ее крестить: «...и Он назвал тебя твоим именем и позвал тебя и ты пошла....» говоря эти слова он рисовал ей крест на лобик и моя доченька улыбнулась. Я один раз видела, как она улыбнулась. Я действитель подумала, что теперь Он держит свою руку над ней, Он не даст ей умереть. Все будет хорошо.
Весь вечер мы опять просидели возле Ксюши. Мы по очереди рассказывали ей как хорошо у нас дома. Что на улице весна и все расцветает. И что дома у нее есть братишка Кирюша, который всегда целовал ее в пузе у мамы и говорил на нее «ляля». И я обещала ей купить самую красивую куклу. Пока мы с малышкой говорили у нее повышалось серцебиение, это было видно на мониторе. Потом она начала морщиться и беззвучно плакать. Врач сказал, что ей стало хуже и ей вкололи повышенную дозу морфия. Мне разрешили засунуть руки в ящик, я держала ее за головку и ножки. От этого она успокаивалась. Так мы с Костей менялись. Потом она уснула и я решила пойти в палату, чтобы откачать молоко. Какое-то время спустя, нам позвонили в палату и срочно позвали вниз. Когда мы спустились, мы направились мыть руки, но медсестра сказала, что не нужно. У меня опустилось сердце, а в палате врач стояла у открытого ящика и держа Ксюшу на руках пыталась чуть размотать провода. Она дала ее мне в руки. «Держите ее. Держите, она...»,- врач отвернулась. Я держала свою малютку на руках, но я не так хотела! «Она уже?» Врач послушала стетоскопом. «Сердце еще бьется»,- а Костя стоял рядом и плакал как мальчишка навзрыд. Я прижимала ее к груди, а на рубашку мне бежала кровь из вырваного катетера. Потом врач опять послушала сердечко и ничего не сказав, посмотрела на часы. Я все поняла. Я смотрела на свою желаную доченьку, а мое сердце горело огнем. Вот и все. Моя доченька прожила 43 часа и так и не успела увидеть весну и своего братишку.
А куклу я ей купила и посадила на могилку.
А еще кто-то сказал, что у Кирюши теперь есть свой ангелочек.

Ленчик Б. Контекстная реклама Бегун
Все о беременности и родах
Беременность от А до Я: подготовка, зачатие, период беременности, роды


живи ради жизни
 
аишаДата: Суббота, 2008-10-11, 8:52 PM | Сообщение # 44
Группа: Модераторы
Сообщений: 1378
Статус: Offline
ORLI, какая жуть...плакала,когда читала...ещё больше тяжелее оттого, что это самая что ни на есть настоящая жизнь...такое сплошь и рядом...

аиша
 
ORLIДата: Вторник, 2008-11-04, 5:14 PM | Сообщение # 45
Группа: Модераторы
Сообщений: 1503
Статус: Offline
аиша, я тоже плакала пока читала поэтому и поставила прочитать тебе это .как бывает в жизни )))так что нам ещё хорошо)))

живи ради жизни
 
Форум » Любовь и отношения » Любовь и отношения » Рассказы о грустном.
  • Страница 3 из 5
  • «
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
  • »
Поиск: